Нулевая область [СИ] - Анатолий Радов

Лицо Маши вдруг стало серьёзным.

— Вам нельзя смеяться, — сказала она.

— Тебе нельзя смеяться, — досадливо скопировал Макс. — Мы же договорились.

— Тебе нельзя смеяться, — повторила Маша.

— А вот здесь я не согласен, — Макс почувствовал, как от этой простой зацепки внутри расплывается спокойствие. Разговор завязался, оставалось только продолжать его, хоть чем, хоть полнейшей чепухой, лишь бы не сухое молчание. — Смех он полезен. Смеющийся человек счастлив, — ляпнул он вдруг всплывший откуда-то из читанного афоризм.

— А человек говорящий афоризмами тоже счастлив? — Маша улыбнулась.

Макс оторопел. Это было похоже на разглядывание тех дурацких картинок, в которых совмещены два изображения. Одно вроде бы явное, а другое скрытое. Тебе говорят, к примеру, что ты должен увидеть лицо, но ты видишь только дерево. И хоть убей, ничего кроме этого дерева. Но вдруг, наконец-то, слава богу, ура — ты видишь это долбаное лицо. Да, чёрт подери, вот же оно!

Теперь был именно такой случай. Макс с удивлением увидел совсем другое, нежели видел до этого. Или хотел увидеть.

Я просто создал себе образ, — подумал он. — Деревня, девушка, красивая, но глупенькая. Аксиома, блин. А тут оказывается намного интереснее.

— А такая умная девушка счастлива? — спросил он и улыбнулся в ответ.

— Если бы не краки, тогда бы ответ был — да. Тени ещё теперь… — Маша вздохнула, улыбка исчезла с её лица.

— Ничего. Теней тоже можно побеждать.

— Как?

Макс хотел было тут же выложить про пальцы-мысли, про то, что если он так сумел, значит, и у них получится. Что может быть так именно и должно быть — появляется новая тварь и что-то происходит внутри, что-то меняется. Но он осёкся. Стоит ли об этом говорить? Не рано ли вообще говорить о том, что получилось всего пару раз?

— Расскажи мне про силу — сказал он вместо этого.

— Какую силу? — удивлённо спросила Маша.

Макс уловил в её голосе фальшь, и повторил сделанное ею несколько минут назад движение. Он поднял руку и покачал туда-сюда указательным пальцем.

— А может мы просто обманщик? — спросил он её же словами и улыбнулся.

— Ну, не знаю, — она поджала губки. — Может, у дедушки лучше спросишь?

— Можно, конечно, и у дедушки спросить, но мне честно непонятно. Я же не враг какой-то. И вот даже, — Макс указал пальцем на правое плечо. — Ранен в битве, так сказать, с общим противником. Маш, ну ты же должна мне верить. Да?

Маша сжала кулачки, и согнув руки в локтях, нервно потрясла ими.

— Ну, ладно, — торопливо выдохнула он, словно боясь передумать. — Только ты дедушке не говори, что я тебе рассказала, хорошо?

— Хорошо, — кивнул Макс.

— Честно-честно?

— Маша, честное пионерское, — Макс разулыбался. Последний раз на полном серьёзе он говорил такое лет восемнадцать назад.

— А почему улыбаешься? — девушка нахмурилась и посмотрела так пристально, словно пыталась разглядеть маленькую, зелёную ящерку в густой зелёной траве. Само собой, ящерка эта была в её понимании ложью. Макс тут же сделал серьёзное лицо.

— Это я про другое смеюсь. Насчёт пионеров. Просто реально давно такую фишку не задвигал.

Маша перестала хмуриться, и даже наоборот — вскинула вверх брови.

— Ты так странно разговариваешь. Не по-русски как-то.

— Ну, ты же меня понимаешь? — удивился Макс и хмыкнул. — Надо же, не по-русски.

Он выпятил нижнюю губу и с глупой миной повертел головой.

— Да-а, блин, — он вдруг широко улыбнулся. — А кстати, запросто. У нас там есть такое понятие — албанский язык. Вот я по ходу на какой-то его разновидности и разговариваю. Можешь меня забанить, — Макс снова рассмеялся.

Лицо Маши сначала стало ещё удивлённей, но вдруг брови снова поползли вниз, а в глазах блеснула обида.

— Я не знаю почему ты говоришь такое, но теперь я тебе ничего про силу не расскажу.

Она резко повернулась, и надув губки, вышла из комнаты.

— Маша! — воскликнул вслед Макс, пытаясь встать. — Ты что, обиделась?

В зале тихонько скрипнул диван, и Макс с облегчением выдохнул.

Ну, слава богу, хоть не ушла, — подумал он и улыбнулся. — Ох уж эти женщины. Но тем и интересны.

Он уселся на краю кровати и прислушался. Больше ни звука из зала не донеслось.

Может ушла? — спросил себя Макс.

Он помедлил пару минут, ожидая услышать, как скрипнет дверь, но всё было тихо.

— Маша, — позвал он тогда, — Я знаю, что ты здесь. Ты что, и вправду обиделась?

В ответ была тишина.

— Маша, ну прости, — сказал он. — Ты же понимаешь, я не могу разговаривать по-другому. Да и как можно обижаться на то, как другой разговаривает? Вон китайцы те тоже не по-русски разговаривают, чего их за это теперь — расстреливать? Маша?

Маша снова промолчала.

Если она, конечно, там, — подумал Макс. — А то может я тут сам с собой сопли эти размазываю?

— Маша, — снова заговорил он, — Дедушка тебе что сказал? Ухаживать за мною, правильно? Я ведь раненый, и сам ничего не могу. Принеси мне бульона, пожалуйста.

Скрипнул диван, и Макс улыбнулся.

— Ну, вот, — шепнул он. — Главное, надавить на главное.

Он бросил взгляд на зеркало, и опустил его на табурет, деревянной дощечкой вверх. Потом несколько раз передвинул пиалку с водой туда-сюда.

Маша появилась минуты через три, в левой руке она держала кружку.

— Не уходи, ладно? — быстро проговорил Макс. — Я же не могу за тобою бегать.

Он посмотрел ей в глаза и вымученно улыбнулся. Она молча протянула кружку. Макс взял.

— Только если ты не будешь больше говорить неприличные вещи, — сказала она с холодной серьёзностью.

— Какие такие неприличные вещи? — не понял Макс.

— Про баню, например, — сказала она, и Макс напряг все свои силы, чтобы не загоготать во весь голос. Он даже с силой прикусил нижнюю губу, так, что боль отдалась в правом плече.

— Забанить это не про баню, — проговорил он, чуть скривившись. — Честное слово, баня тут совсем ни при чём.

— Это правда? — спросила она.

— Поверь мне. Как ты вообще думаешь, у меня есть повод тебя обижать? Я думаю, нет. Просто я ведь не отсюда как бы, и ты должна быть поснисходительней к моей речи, да и ко мне самому.

Макс с удовольствием заметил, как на лице Маши появилось замешательство. Теперь главное аккуратно убедить её, что она была немного неправа, и не логикой, а жалостью.

— Для меня быть здесь, — продолжил он, — Это уже непросто. Ты меня понимаешь?

Маша кивнула.

— У меня есть дом, жена, — на фиг я про жену, спохватился Макс с досадой. — Кх, кх. Мать у меня там, понимаешь? А здесь краки, тени какие-то, убивают, в плечо вон кусают, — Макс кивнул головой на рану. — Я, конечно, не хочу сказать, мол, мне одному тяжело, но пойми, я ведь ещё не привык ко всему этому. А ты взяла и обиделась. Это неприятно, правда. Ну что, мир?